Нидерланды, как в дальнейшем Британия и Соединённые Штаты,
были державой, которая «не опасается экономической конкуренции со стороны
других государств ядра [капиталистической мир-системы]. Поэтому такая держава
стремится способствовать максимальной открытости мира-экономики. Некоторые
историки назвали подобную политику неформальной империей
у Нидерландов была и формальная империя, причём это была
первая европейская полития, догадавшаяся, каким образом следует генерировать
устойчивую и долгосрочную прибыль от своей всемирной империи.
голландское превосходство в сельскохозяйственной, а затем и
промышленной сферах строилось на двух основаниях — доминировании в рыбной ловле
на Балтике и новшествах в сельском хозяйстве. Голландцы изобрели превосходное
рыболовецкое судно, которое позволяло им ловить и продавать рыбу — прежде всего
речь идёт о «богатой торговле» сельдью — дешевле, чем кто-либо другой.
Гигантская рыбная индустрия голландцев стимулировала развитие крупной соляной
промышленности, а также вела к дальнейшим усовершенствованиям в
кораблестроении, которые затем дали голландцам ключевые преимущества в
построении трансокеанского торгового флота. Кораблестроение стало ещё более
эффективным по мере роста его масштаба (отчасти благодаря использованию энергии
ветряных мельниц,
Необходимость осушения заболоченных земель «вела к
изобретению водяных мельниц и расцвету инженерной науки». Плохое качество
почв заставляло голландцев переходить от производства зерновых, запас которых
они пополняли внешним импортом, к выращиванию технических культур, садоводству
(наибольшую известность получили голландские цветы) и животноводству. «Между
1600 и 1750 годами [голландцы и англичане] пережили сельскохозяйственную
революцию, в ходе которой масштаб выпуска на одного работника достиг и
превзошёл показатели Бельгии».
Голландцы выращивали культуры, необходимые для производства
красителей, поэтому именно они, а не англичане в XVII веке смогли установить
контроль над наиболее выгодной стадией текстильного производства. Значение
индекса сельскохозяйственного производства в Нидерландах выросло с 100 в 1510
году до 243 в 1650 году, а затем, уже более медленными темпами увеличилось до
305 в 1810 году.
«голландский флот доминировал в мировой морской торговле
XVII века. С 1500 по 1700 года он вырос в десять раз. По состоянию на 1670 год
голландцы владели флотом, который втрое превышал тоннаж английского и был
больше, чем тоннаж флотов Англии, Франции, Португалии, Испании и германских
государств вместе взятых. Доля кораблей, построенных в Голландии, была ещё
больше. В действительности же голландское судоходство достигло вершины лишь во
второй половине XVII века, когда голландцы воспользовались ситуацией
гражданской войны в Англии, для того чтобы утвердить свое “неоспоримое превосходство
в мировой морской торговле”».
Работы по
мелиорации инициировались и финансировались почти исключительно крестьянами,
которые выбирали людей из своего круга в местные советы по осушению земель
(waterschapperi), чтобы проектировать плотины и каналы, необходимые для
рекультивации земель и контроля над наводнениями. Голландские графы ради
получения доходов продавали земли посредникам, которые затем часто
перепродавали их крестьянам и удерживали только права на десятину. Таким
образом, в большей части Северных Нидерландов аристократы и другие
землевладельцы не осуществляли никакого правового контроля над крестьянами или
землей, получая только рентные платежи и десятины, что позволяло крестьянам
самостоятельно заниматься своими коллективными делами с незначительным
Духовенство во всех северных нидерландских провинциях было
необычайно слабой элитой — оно осуществляло мало правовых полномочий, собирало
незна чительные десятины, не пользовалось бенефициями, а его доходы вынужденно
зависели от платежей за религиозные обряды56. Относительно немного
представителей духовенства проживало в Северных Нидерландах постоянно, и это
обстоятельство как способствовало его отмеченным слабостям, так и было их
следствием. После 1590 года, в течение нескольких десятилетий вслед за уходом
испанцев из Северных Нидерландов, каждая из Соединённых Провинций продавала
земли, которыми некогда владели Католическая церковь и изгнанные
аристократы-католики57. Эти
«В Голландии около 200 семейств, составлявших дворянство
провинции в 1500 году, владело приблизительно 5% общей обрабатываемой земли...
Церковь также отставала [от остальной Европы], владея около 10%»59.
К 1580-м годам реакция масс и элит на католических союзников
Габсбургов привела к тому, что католиков выжили из Соединённых Провинций. В те
же десятилетия жестокость испанского террора в отношении протестантов на юге
Нидерландов вела к бегству протестантов и их капитала на север. После 1572 года
правящая элита была почти целиком протестантской, в связи с чем религия больше
не выступала основой для разногласий внутри правительственных органов
республики и ее провинций.
Целью ОИК не было направлять переселенцев для основания
колоний — напротив, компания стремилась контролировать торговые пути и
создавать поселения только в таком масштабе, который был достаточен для
демонстрации военного могущества, поставки, складирования и перевозки товаров,
выступавших для ОИК преимущественным источником прибыли.
Привилегированный статус ОИК подразумевал наличие жёсткой
структуры, которая гарантировала, что все семьи и группы купеческой элиты
Северных Нидерландов будут’ иметь заинтересованность в сохранении монополии
компании и разделять обязательства по вливанию в неё капитала, а затем получат
свою пропорциональную долю в таком приятном деле, как извлечение прибылей. ОИК
имела шесть палат, которые представляли 17 директоров, отбиравшихся в
соответствии с квотами для отдельных территорий"2.
У компании было 19 директоров в пяти палатах. Однако главным
структурным отличием ВИК от ОИК и её наибольшей слабостью было то, что частные
акционеры ВИК могли требовать персональные торговые права на Американском
континенте в обмен на некий взнос, выплачиваемый компании.
купеческие семейства в Северных Нидерландах, а также
аналогичные семьи в других частях Западной Европы прежде всего в большей
степени беспокоились о сохранении своих фамильных привилегий и полномочий на
поколения вперед, нежели об успехах собственных ин дивидуальных карьер и своём
благосостоянии. Этот династический трюк они осуществляли путём легитимации
своих притязаний на должности, собственность и власть в смысле своего
отеческого авторитета в семьях, а правители и более мелкие должностные лица
выдвигали
претензии на то, чтобы быть политическими от цами своих
подданных (священники и проповедники же притязали на роль духовных отцов своей
паствы).
Наряду с тщательным формированием, постоянным подтверждением
и сохранением на века идеологических притязаний на патримониальную власть,
элиты Северных Нидерландов закрепляли свои требования в правовом и
организационном аспектах.
голландские купеческие семьи составляли «письменные
контракты » (contracts of correspondence)^ — правовые документы, формировавшие
систему ротации должностей и раздела прибылей от торговых маршрутов и
купеческих компаний среди семей элиты, которая сохраняла их могущество и права
на доходы в качестве патримониальной собственности. Эта система также не
допускала тот тип конкуренции между множеством элит, который был распространён
во Франции, о чём шла речь в предыдущей главе. Единство элит помогало
противостоять серьёзным вызовам со стороны неэлит Северных Нидерландов и
препятствовало уси лению могущества статхаудера за счёт провинций.
Письменные контракты были частью более масштабной
конституционной системы, которая устанавливала отношения между городами
Голландии, а также между Голландией и другими, менее богатыми и менее
населёнными провинциями Северных Нидерландов. Институциональная структура
Соединённых Провинций была закреплена в 1609 году и оставалась неизменной до падения
республиканского режима в 1795 году79, которое произошло спустя продолжительное
время после того, как Нидерланды подвинула с позиции гегемона Британия.
каждой провинции был один голос в Генеральных штатах
Соединённых Провинций, и любая из них могла наложить вето на повышение
совокупной налоговой нагрузки80. Вклад каждой провинции в общий бюджет
устанавливался в виде той или иной доли целого — это была адаптация системы
квот для провинций, разработанной Габсбургами, которая оставалась неизменной с
1616 по 1792 годы. Голландия платила в общий бюджет 58%. Напрямую начислялись
только таможенные тарифы и некоторые мелкие пошлины — на эти виды налогов
приходилось лишь 20% бюджета страны. По остальным 80% провинции выполняли свои
квоты главным образом за счет акцизных налогов в Голландии и земельных налогов
в других, более аграрных провинциях.
Первоначально нидерландские институты были предназначены для
формирования сплочённости и мобилизации ресурсов, которые позволяли Соединённым
Провинциям, по словам Джованни Арриги, ловить «попутный ветер». Но затем те
же самые институты препятствовали изменению голландского курса или
перенаправ-пению государственного корабля по ветру, который дул в иных
направлениях и с гораздо большей силой после того, как конкурентоспособный
потенциал в производстве, торговле, военной сфере и финансах сформировала
Британия.
Амстердам и
сельские провинции разделял религиозный вопрос. В Амстердаме преобладали
ремонстранты — менее ортодоксальные протестанты, не приверженные идее распространения
жёсткого кальвинизма за пределы Северных Нидерландов, — тогда как сельские
провинции были союзниками статхаудера Вильгельма II, который хотел продолжения
войны
Нидерландская конституционная система наделяла правом вето
пребывавший в упадке землевладельческий класс в провинциях за пределами
Голландии, поскольку именно землевладельцы назначали тех людей, которые
выступали представителями их провинций в Генеральных штатах и устанавливали
налоговые квоты. Менее богатые провинции блокировали повышение совокупного
налогообложения, а Голландия не была склонна увеличивать свою квоту, чтобы
облегчить нагрузку на менее богатые провинции88'1. В результате возникли
патовая ситуация и бюджетная стагнация. Доходы достигли пикового уровня в
1670-х годах, а к 1720-м годам они снизились (с поправкой на инфляцию) на 25%
Монету же чеканили местные власти, которые препятствовали
конкуренции со стороны центрального правительства в этой сфере. Купцы оказывали
последовательное и успешное давление на местных чиновников с целью
воспрепятствовать любым их действиям по девальвации своих денег, поскольку
купцам требовалась стабильная валюта для международной торговли, а в XVIII веке
— для привлечения иностранного капитала
Стабильность различных локальных валют Нидерландов способствовала
циркуляции облигаций центрального правительства, властей провинций и локальных
властей, а также развитию голландской биржи и Амстердама в качестве банковского
центра Европы.
Нидерландские элиты, чьи состояния во всё большей степени формировались правительственными облигациями (их доля увеличилась с 24% наследственного имущества элит в 1650-1674 годах до 61% в конце XVIII века), использовали своё политическое могущество, чтобы гарантировать, что выплата процентов станет ключевым приоритетом в бюджетах центра и провинций даже в ущерб военным расходам. Это создавало для Соединённых Провинций благоприятный цикл в фискальной сфере, но в области геополитики он оборачивался порочным- кругом.
фискальное бремя от растущего долга было ограниченным
благодаря крайне низким процентным ставкам, которые должны были выплачивать
нидерландские государственные органы. Голландия, которая заимствовала заведомо
больше всех и была богатейшей провинцией, в середине XVII века платила по
облигациям менее 5%; к 1690-м годам эта ставка упала до уровня менее 3%, а на
всём протяжении XVIII века составляла 2,5%94. Для сравнения, британское
правительство, как мы увидим в следующей главе, в первой половине XVII века платило
по ставке 8-10%, а во второй половине того же столетия — по ставке 4-6%, тогда
как ставки для других правительств были существенно выше
Процентные ставки были низки, поскольку до 1688 года, когда
британский долг был гарантирован акцизными налогами и тем самым избавился от
дефолтного риска, нидерландские правительственные облигации являлись наиболее
безопасной инвестицией, доступной в Европе. Благодаря низким процентным
ставкам ежегодные выплаты тоже оставались низкими. Низкие ставки по
правительственным облигациям держали на менее значительном уровне, чем в других
странах, процентные ставки в частном секторе, в связи с чем нидерландские
компании могли занимать дешевле
доля обслуживания долга в совокупном бюджете республики
Соединённых Провинций увеличилась с 4% в 1641 году до 41% в 1801 году, когда
она почти сравнялась с военными расходами. Тем не менее благодаря низким
процентным ставкам это бремя можно было нести без риска банкротства, дефолта
или реструктуризации долга. Тот факт, что всё большая доля бюджета направлялась
на обслуживание долга, также был отражением низкого темпа роста налоговых
поступлений.
Долг провинций был гораздо больше центрального. Провинция
Голландия увеличила свой долг с почти нулевого уровня в 1599 году до 50 млн
гульденов в 1632 году, 200 млн гульденов в 1700 году и 300 млн гульденов в 1720
Отчасти рост этого долга был результатом соглашения, в
соответствии с которым долг правительства Соединённых Провинций принимала на
себя Голландия в обмен на то, что другие провинции брали на себя чуть более
высокие доли национальной налоговой квоты, после того, как национальный долг
раздулся с 13 млн гульденов в 1648 году до 61 млн гульденов в 1715 году. Это
перемещение долга позволило к 1786 году снизить национальный долг до 21 млн
гульденов.
Амстердам после 1648 года приступил к сокращению размеров
армии — после смерти статхаудера Вильгельма II в 1650 году эта позиция
перевешивала милитаристские устремления других провинций. Амстердам требовал
значительного снижения военных расходов и добивался этого, благодаря чему долг
провинции Голландия удалось уменьшить до 295 млн гульденов в 1740 году. Из-за
участия Соединённых Провинций в Войне за австрийское наследство долг увеличился
до 360 млн гульденов в 1756 году, а затем, поскольку во время Семилетней войны
республика сохраняла нейтралитет, снизился до 320 млн гульденов в 1780
европейский экономический спад XVII века подталкивал
Британию и Францию к протекционистским мерам, которые вели к сжатию
промышленности Северных Нидерландов, поскольку их внутренний рынок был слишком
мал, чтобы поддерживать их собственную мануфактурную индустрию. Наиболее
значительным событием в этом контексте был британский Навигационный акт 1651
года, согласно которому товары, транспортируемые внутри Британской империи,
должны были перевозиться на британских же кораблях. Французское государство
также отдавало предпочтение собственным кораблям: начиная с 1649 года товары,
которые доставлялись во Францию на нидерландских судах, облагались высокими
пошлинами, а в дальнейшем за счёт повышения тарифов нидерландским купцам
создавались
ещё большие помехи105. Их реакцией на ограничение доступа в
Британию, Францию и колонии этих стран было прекращение капиталовложений в
кораблестроение в Нидерландах. Вместо этого нидерландские купцы вкладывали свои
деньги в британскую судостроительную промышленность и продавали ей свои
технические ноу-хау, а в пределах Нидерландов перемещали свой капитал в другие
сектора. К концу XVII века британские и французские кораблестроители обошли нидерландцев
по уровню своих технологий.
Сохраняющимся преимуществом Нидерландов был их необъятный и
не имевший конкурентов запас капитала, который вырос с 10-12 млн гульденов в
1500 году до 1,75 млрд гульденов в 1790 году. Однако специфика организации ОИК
и ВИК в сочетании с политической структурой Соединённых Провинций
препятствовали инвестированию этого капитала (в том числе в расширение и
задействование армии и военно-морского флота) такими способами, которые
позволили бы голландцам сохранить торговую и финансовую гегемонию даже после
того, как они уступили гегемонию в сфере производства Британии.
Соединённые Провинции не были готовы к тому, чтобы в любой
момент платить за вооружённые силы для попыток захватить новые карибские
колонии, отвоевать Бразилию или нарушить конкурирующие торговые маршруты
европейских держав. В Голландии акционеры ВИК и плантаторы карибских колоний
занимали маргинальное положение в политической жизни, а более богатые и более
значимые в политическом отношении амстердамские купцы, чьи средства
инвестировались в ОИК, никогда не поддерживали обращения ВИК по поводу расходов
на атлантические военные предприятия.
нидерландское государство никогда не обеспечивало
подкрепление вооружённым силам, которые ОИК была способна снаряжать с помощью
собственных ресурсов, тогда как аналогичная британская компания в ключевых
сражениях могла обращаться за помощью к британскому военно-морскому флоту. Как
будет показано в следующем разделе, ограничения бюджетных расходов Нидерландов
были фатальными для их общего геополитического положения, и это ещё сильнее
сужало выгодные коммерческие возможности для ОИК.
В 1680-1690-х годах компания выпустила долгосрочные
облигации и использовала вырученные средства на инвестиции в «расширение таких
рынков, как ситцевые и шёлковые ткани, фарфор, кофе, сахар и чай, [даже
несмотря на] осознание советом директоров компании, что они уходят от
[пряностей] — рынка, над которым ОИК обладала значительной властью, — в
направлении товаров, продававшихся на конкурентных рынках как в Азии, так и в
Европе».
Контролировавшие компанию семьи настаивали, что уровень
дивидендов необходимо сохранять, а посты, которые они держали за собой, должны
оставаться очень выгодными. Данные преференции привели к тому, что вся прибыль
ОИК выплачивалась в качестве дивидендов, а оборотный капитал компании
сокращался, так что его необходимо было поддерживать при помощи денег,
заимствуемых у внешних инвесторов, которые, не зная о принципах
функционирования ОИК, в конечном итоге сделали плохую ставку. Между 1730 и 1780
годами дивидендный доход по акциям ОИК в среднем составлял 2,9%, но учитывая
то, что её акции за эти десятилетия потеряли половину своей стоимости,
фактическая доходность составляла 1,9%.
Для тех же, кто держал акции ОИК до 1795 года, когда их
стоимость обнулилась, ежегодный доход составлял 0,9%.
Чтобы избежать расследований со стороны ОИК,
коррумпированные агенты вели значительную часть своей нелегальной торговли и
репатриировали полученную от коррупционных сделок прибыль через аналогичную
британскую компанию, что усиливало её коммерческую сеть.
К XVIII веку голландские элиты главным образом ограничивались положением рантье — всё больше и больше их доходов поступало от
пассивных инвестиций за пределами Нидерландов и Нидерландской империи. Доходы
нидерландских богачей всё больше начинали зависеть от процветания британской
промышленности и кредитоспособности британского государства, поскольку растущую
долю их инвестиционных портфелей составляли британские ценные бумаги и
государственные облигации.
совокупный
государственный бюджет и «нидерландские» военные корабли не находились под
контролем главы государства или центрального правительства, которые могли бы
задействовать эти ресурсы. На деле в Соединённых Провинциях существовало пять
отдельных военно-морских флотов, каждый из которых финансировался из таможенных
пошлин и акцизных налогов, собиравшихся на территориях, которые контролировали
конкретный город или провинция, владевшие тем или иным флотом. Кроме того,
собственные флоты и вооружённые силы имелись у ВИК и ОИК. Любые усилия по
консолидации пяти адмиралтейств или хотя бы по передаче их под настоящее
центральное командование терпели крах.
В долгосрочной же перспективе голландская стратегия была
катастрофичной, поскольку амстердамские купцы неверно оценили источник
наибольшего экономического вызова для самих себя. Это были не потенциальное
возрождение Антверпена, французский меркантилизм или французская экспансия на
Американском континенте — напротив, это были британцы, которых амстердамские
купцы рассматривали как соперников только в Северном море, британцы, бросившие
свой главный вызов в Америке и Азии и способствовавшие уничтожению ВИК и
последовательному ослаблению ОИК.
в Нидерландах не использовалась принудительная вербовка (а
точнее, похищение) моряков для службы на военных кораблях. Мало кто из
нидерландцев желал идти добровольцем в армию или хотя бы воевать за деньги. В
1590-х годах лишь 17 из 132 военных подразделений, которые снаряжались Нидерландской
республикой, состояли из нидерландских бойцов. Остальные были иностранными
наёмниками, на которых Соединённые Провинции продолжали полагаться и в своих
последующих войнах с Францией и Англией, хотя нидерландцы действительно вносили
свою лепту в усилия по обороне страны, в особенности при открытии шлюзов для
предотвращения французского наступления в 1673 году. Наёмники в Европе были
недёшевы
Нидерландское богатство находилось под замком
институционального паралича.
Не только обладавшие собственными интересами элиты других
провинций, но и отдельные официальные лица в Амстердаме, видевшие необходимость
в более существенных и устойчивых поступлениях для центрального правительства,
предлагали изменить налоговые квоты провинций или перейти к налогам, устанавливаемым
в масштабе всей страны, которые позволили бы полностью игнорировать квоты
провинций или хотя бы обеспечивали иной источник доходов, который провинции не
могли бы ограничивать или блокировать. Однако большинство амстердамских элит
противостояло подобным реформам и было способно налагать вето как на изменения
налоговых квот провинций, так и на введение новых налогов в масштабе всей
страны.
Отсутствие сильной
центральной власти также делало невозможным сдерживание оттока нидерландского
капитала за рубеж. Тот масштабный запас капитала Нидерландов, который был
конечной основой их финансовой гегемонии, сохранявшейся и после того, как
голландцы уступили первенство в производстве и торговле британцам, стал вместо
этого источником рентных доходов (которые всё в большей степени поступали
извне) для нидерландских элит, из-за чего их семейные интересы к середине XVIII
века резко разошлись с интересами их страны.
прочность отношений между нидерландскими элитами повлекла за собой непредвиденное последствие: Нидерланды замкнулись в государственной политике и экономических практиках, которые препятствовали победам голландцев в новых войнах и сохранению их экономической гегемонии.
Преимущество в доходах Нидерландов над Британией продлилось более чем полтора столетия после утраты гегемонии первой из этих стран. По доходам на душу населения нидерландцы оставались самыми богатыми европейцами, опережая британцев до середины XIX века, то есть по меньшей мере ещё три десятилетия после достижения Британией гегемонии
Зарплаты ремесленников в Нидерландах до начала XIX века
оставались выше, чем на юге Англии, поскольку падение заработных плат
происходило от достаточно высокой для этого базы. Несмотря на то, что средние
реальные доходы нидерландских трудящихся были выше, они существовали в условиях
более значительного неравенства, чем английские работники
В Нидерландах Патриотическая революция 1780-1787 годов
усилила поводы для недовольства, которые вдохновляли не столь масштабные и
легче разгромленные антигосударственные восстания 1702-1707 и 1748 годов. Для
этой революции было характерно явственное неприятие оранжистского режима,
коррупции и привилегий статхаудера и его приспешников. В 1780-х годах движущей
силой для восставших были задержки в развитии Нидерландов, а затем их поражение
в четвёртой англо-голландской войне 1780-1784 годов, которое участники
Патриотической революции корректно связывали с некомпетентностью правительства
и неготовностью нидерландских богачей и Ост-Индской компании финансировать
вооружённые силы страны подобающим образом.
Антигосударственные восстания 1702- 1707 и 1748 годов - В
1702 году после смерти нидерландского статхаудера Вильгельма III Оранского,
одновременно являвшегося английским королём, в Соединённых Провинциях произошёл
раскол между Голландией, которая решила упразднить пост статхаудера и
провинциями Фрисландия и Гронинген, которые признали статхаудером внучатого племянника
Вильгельма. В результате в Соединённых Провинциях (преимущественно за пределами
Голландии) началась гражданская война между сторонниками Оранского дома
(оранжистами) и их противниками, завершившаяся лишь к 1708 году. Так называемый
второй период без статхаудера, когда Нидерландами управляла регентская
олигархия, продлился до 1747 года: под конец Войны за австрийское наследство
над страной вновь нависла угроза французского вторжения, и регенты пошли на
компромисс с оранжистами,
провозгласив нового статхаудера - Вильгельма IV. Это
спровоцировало серию восстаний с требованиями снижения налогов, которые Привели
к тому, что Вильгельм пошёл на ряд налоговых реформ, однако не удержался у
власти надолго в силу ранней смерти в 1751 году. Тем не менее он смог передать
титул своему сыну Вильгельму V, который оказался последним статхаудером
Нидерландов, свергнутым войсками революционной Франции
амстердамские купцы в нарушение британского эмбарго
поставляли коммерческие товары и военную продукцию американским революционерам
и Франции. Односторонним действиям Амстердама противостоял статхаудер, но их
поддерживали Генеральные штаты, где преобладали купцы. Генеральные штаты
приказали статхаудеру обеспечить военные конвои для торговых кораблей купцов,
что статхаудер нехотя и сделал. Тем не менее действий нидерландского
государства оказалось достаточно для того, чтобы на них отреагировала Британия,
объявив войну в 1780 году.
Четвёртая англо-нидерландская война 1780-1784 была для
голландцев геополитической и экономической катастрофой. Британия получила
контроль над индийскими колониями Нидерландов, а британские купцы — доступ в
голландскую Ост-Индию, прежде всего в Батавию в нынешней Индонезии.
В 1787 году пруссаки восстановили власть статхаудера и
сокрушили патриотов, но в 1795 году Наполеон заставил статхаудера бежать
Доходы на душу населения в Нидерландах и Британии были
одинаковыми в 1500 году, когда ни одна из этих стран не была гегемоном. В 1600
году доходы нидерландцев были на 40% выше доходов британцев, а в 1700 году — на
70% выше. К 1820 году нидерландцы опережали британцев лишь па 7%, а в 1850 году
две страны сравнялись по доходам. Затем британцы стремительно вырвались вперед:
в 1856 году их доходы на душу населения были выше, чем у нидерландцев, на 10%,
в 1870 году — на 15%, в 1890 году — на 20%, а в 1900 году- на 30% (Maddison,
World Economy, volume 2, table 1c; см. тж. Jan de Vries, «Dutch Economic Growth in Comparative-Historical
Perspective», De Economist 143 [2000], figure 2).
классовые границы между восставшими и оранжистами
размывались, поскольку многие бедняки стали на сторону статхаудера против
восставших представителей среднего класса. Все эти мятежи не увенчались
осуществлением значимых политических или экономических изменений. Первые
военные успехи патриотов были обнулены прусским вторжением в 1787 году.
В XVIII веке Нидерланды были первой страной, предоставившей
денежные пособия беднякам (главным образом низкооплачиваемым работникам), а
также вдовам, сиротам и безработным.
Во второй половине XVIII века пособия для бедных от церкви и
государства увеличились до совокупных «3-4% национального дохода середины
столетия». Данный объём в большей степени отражал тот факт, что помощь
получает значительная часть населения, а не то, что каждому её получателю
доставались скромные средства.
Нидерландские государственные расходы на образование и
общественные работы, а также правительственные программы во благо населения в
целом в первой половине XIX века оставались скаредными — их объём варьировался
от 10% совокупного бюджета в мирное время до 5% во время войн. Лишь после
отречения короля Вильгельма I в 1839 году и «установления стабильного,
централизованного и ограниченного монархического режима в 1848 году», который
снёс многие базовые привилегии элит, эти расходы достигли 18-20% — на этом же
уровне они сохранялись начиная с 1880 года до «начала Первой мировой войны».
Нидерландские налоги до Первой мировой оставались
регрессивными. Умеренно прогрессивный подоходный налог был введён в период
Батавской республики, а затем на постоянной основе в 1893 году. Однако он
обеспечивал лишь десятую часть государственных доходов и не отменял общую
регрессивную природу голландской налоговой системы вплоть до того момента, пока
в 1914 году для погашения военных расходов не был введён крайне расширенный
подоходный налог. Предшествующие попытки учредить подоходный налог получили
поддержку народных масс, на которую опиралась Батавская республика, а
«общественное мнение стало в целом вполне благосклонно к подоходному налогу
после 1870 года».
Комментариев нет:
Отправить комментарий