Ханна Арендт. Скрытая традиция НАЦИЗМ

 Ханна Арендт. Скрытая традиция

Чем крупнее поражения немецкой армии на фронте, тем сильнее дает себя знать победа политической стратегии нацистов, которую весьма неоправданно часто отождествляют с голой пропагандой. Главный тезис этой стратегии, постоянно обращенной в равной мере на «внутренний фронт», на сам немецкий народ, как и на его врагов, гласил, что никакой разницы между нацистами и немцами нет, что народ стоит за своим правительством сплоченно, что все надежды антигитлеровской коалиции на идеологически не-инфицированные группы народа, все призывы к демократической Германии будущего суть иллюзия. Следствием этого тезиса, естественно, является то, что нет никакого разделения ответственности, что немецкие антифашисты будут в той же мере задеты поражением, как и немецкие фашисты, и что союзные силы делали в начале войны различия лишь в целях пропаганды

Пока нацисты готовились к победе, террористические формирования оставались отделены от народа, а в войну это означает: от армии. Армию к террору не привлекали, и в подразделения СС все больше набирали испытанных людей, не важно какой национальности. Если бы в Европе удалось установить пресловутый новый порядок, мы бы увидели господство межъевропейской террористической организации под немецким руководством. Террор осуществлялся бы представителями всех европейских национальностей — за исключением евреев, — но был бы несколько дифференцирован по расовой принадлежности различных стран. Немецкий народ, естественно, тоже не избежал бы этой участи. Гиммлер всегда считал, что в Европе должна властвовать расовая элита, воплощенная в войсках СС, и этой элите надлежит остаться национально независимой.

Лишь поражения заставили нацистов отказаться от этой концепции и как будто бы вернуться к старым националистическим лозунгам. Сюда же относится и активная идентификация всего народа с нацистами. Для возможности грядущей подпольной работы важно, чтобы никто не знал, кто нацист, а кто нет, чтобы ни в коем случае не осталось внешних, видимых отличительных признаков, чтобы прежде всего победители убедились в том, что все немцы одинаковы

То, что беженцы из Германии, которые либо имели счастье быть евреями, либо вовремя успели подвергнуться преследованиям гестапо, были избавлены от этой вины, разумеется, не их заслуга. Поскольку они это знают и поскольку их даже задним числом охватывает ужас перед тем, что могло произойти, они-то и привносят во все дискуссии такого рода тот нестерпимый элемент уверенности в своей правоте, который в итоге — у евреев в первую очередь — может кончиться только вульгарным обращением их же самих к нацистским доктринам, да так давным-давно и случилось

один американский корреспондент изобразил в истории, построенной на вопросах и ответах, которые вполне достойны пера великого поэта:

Q. Did you kill people in the camp? A. Yes.

Q. Did you poison them with gas? A. Yes.

Q. Did you bury them alive? A. It sometimes happened.

Q. Were the vicüms picked from all over Europe? A. I suppose so.

Q. Did you personally help kill people? A. Absolutely not. I was only paymaster in the camp. Q. What did you think of what was going on? A. It was bad at first, but we got used to it.

Q. Do you know the Russians will hang you? A. (Bursting into tears) Why should they? What have I done? (PM, Sunday, Nov. 12, 1944.) Перевод.

Вопрос: Вы убивали людей в лагере? Ответ: Да. Вопрос: Отравляли газом? Ответ: Да. Вопрос: Закапывали живьем? Ответ: Иногда случалось. Вопрос: Жертвы поступали со всей Европы? Ответ: Думаю, да.

Вопрос: Помогали ли вы лично умерщвлять людей? Ответ: Никак нет. Я лишь заведовал лагерной финчастью.

Вопрос: Что же вы думали обо всем этом? Ответ: Поначалу было не по себе, но потом мы привыкли. Вопрос: Известно ли вам, что русские вас повесят? Ответ (со слезами): За что? Что я такого сделал

Для понимания той пружины в сердцах людей, что позволила встроить их в машину массового убийства, нам мало проку от рассуждений о немецкой истории и о так называемом немецком национальном характере, о возможностях которого лучшие знатоки Германии еще 15 лет назад не имели ни малейшего понятия. Гораздо интереснее своеобразный человек, который может похвастаться тем, что является гением организованного убийства. Генрих Гиммлер не принадлежит к интеллектуалам, которые происходят из сумеречной зоны меж богемой и мальчиками на побегушках и роль которых в образовании нацистской элиты неоднократно подчеркивали в новейшее время. Он не представитель богемы, как Геббельс, не сексуальный преступник, как Штрайхер, не извращенный фанатик, как Гитлер, не авантюрист, как Геринг. Он обыватель со всеми признаками респектабельности, со всеми привычками хорошего семьянина, который не обманывает жену и хочет обеспечить своим детям приличное будущее. И свою новейшую, охватывающую всю страну террористическую организацию он сознательно выстроил на допущении, что большинство людей не богема, не фанатики, не авантюристы, не сексуальные преступники и не садисты, а в первую очередь работяги и добропорядочные отцы семейств

Всякий раз, когда общество безработицей отнимает у маленького человека нормальное существование и нормальное самоуважение, оно готовит его к тому последнему этапу, когда он согласен взять на себя любую функцию, в том числе и «работу» палача. Один отпущенный из Бухенвальда еврей заметил среди служащих СС, которые вручали ему документы об освобождении, своего бывшего школьного товарища, но не заговорил с ним, только посмотрел на него. И под его взглядом тот вдруг сказал: «Ты должен понять — пять лет я был безработным; они могут делать со мной что угодно".