Ханна Арендт. Скрытая традиция ЧЕЛОВЕК И НАЦИЯ В ИСТОРИИ

 Ханна Арендт. Скрытая традиция

Истина в Просвещении пропадает, более того: она уже не нужна. Важнее истины человек, который ее ищет. «Не истина, коей обладает некий человек... а искренние усилия, которые он приложил, чтобы понять эту истину, определяют ценность человека». Человек важнее истины, которая становится относительной из-за «ценности человека». Это человеческое открывается в толерантности. Всемерное господство разума — это всемерное господство человеческого, гуманного. Поскольку это человеческое важнее, чем все «обладание истиной», отец в притче о трех кольцах дает каждому сыну по кольцу, не говоря, какое из них подлинное, и подлинное кольцо тем самым пропадает

Случайность истории может быть задним числом облагорожена разумом; задним числом разум решает, что история, выявленная в откровении, идентична со здравым смыслом. История, выявленная в откровении, действует как воспитательница рода человеческого. В конце этого воспитания, которое мы переживаем как историю, стоит время «нового вечного Евангелия», которое делает ненужным всякое воспитание. В конце истории стоит ее прекращение; в конце все, что еще было относительно случайным, превращается в абсолютно необходимое. «Воспитание не дает человеку ничего, что он не мог бы иметь и из самого себя»; оно лишь ведет его к тому совершенству, которое, собственно, уже в нем заложено. История развивает разум до его самостоятельности, потому что откровение уже заключает в себе рассудок. Совершеннолетие человека — цель божественного откровения, равно как и человеческой истории

этому служит утверждаемая в Просвещении абсолютная автономия разума. «Самостоятельно мыслящие умы, — говорит Лессинг, — бывало, охватывали взором всю ниву учености и умели отыскать на этой ниве любую тропинку, если только ступить на нее заслуживало труда». Эта способность к самостоятельному мышлению лежит у Мендельсона в основе идеала образования; истинное образование питается не из истории и ее фактов, а именно их делает лишними. Преобладающим является авторитет разума, к которому каждый может прийти в одиночку и сам по себе. Мыслящий человек живет в абсолютной изоляции: независимо от всех остальных он находит истину, которая вообще-то должна быть общей для всех. ..По Мендельсону, знание истории еще не обязательно для образования; история только предлагает пищу для размышлений

Параллельно к пониманию власти истории над разумом стоит полемика против равенства всех людей. Чем глубже жизнь вовлечена в историю, тем сильнее она дифференцируется. Различие развивается из первоначального равенства. Чем старше народ, тем больше он отличается от любого другого. Последовательность событий уже вызывает различие людей и народов. Разница заключается не в задатках, не в способностях, не в характере, она есть скорее неотменяемость всего содеянного человеком, всего, что относится к прошлому, которое никуда не денешь

От евреев ожидается понимание их собственной исторической ситуации. Ожидание, исполнить которое им трудно, поскольку их существование в нееврейском мире полностью зависит от аргументации Просвещения — по преимуществу внеисторической. В борьбе за свою эмансипацию они вынуждены постоянно стремиться сделать «salti mortali», претендовать на присоединение одним махом; они не могут положиться на то, что «делается естественно», на «постепенное» развитие, поскольку не имеют в чужом мире того определенного места, с которого могло бы начаться определенное развитие

 сей крохотный замысел — реализовать человеческие права — именно в силу своей важности наиболее велик и наиболее труден для человека. Жить человеком среди людей можно только внутри народа — если не хочешь умереть «от измождения». И только народ — сообща с другими народами — может внести свой вклад в учреждение человеческого мира, созданного нами сообща на населенной нами всеми земле и подконтрольного нам

Свобода парии бессмысленна, потому что лишена намерения, потому что в ней не предусмотрена воля человека устроить что-то в этом мире, по крайней мере собственную жизнь

На языке нашей скрытой традиции это означает, что ни земля, ни небо не спасут от истребления и что тебя могут прогнать с улиц и площадей, которые некогда были открыты для всех

идея человеческой общности, из которой нельзя исключить ни один народ и внутри которой ни за кем нельзя признать монополии на порок, является единственной гарантией того, что какие-нибудь «высшие расы» не уверуют в свою обязанность следовать естественному закону «права сильного» и истреблять «низшие нежизнеспособные расы» — пока в конце концов на исходе «империалистической эпохи» мы не окажемся на пути, где нацисты будут выглядеть сущими дилетантами-школярами. Проводить неимпериалистическую политику, сохранять нерасовые убеждения с каждым днем становится все труднее, потому что с каждым днем все яснее, сколь тяжкое бремя для человека — человеческое единство